Слабослышащим был великий чешский композитор Б. Сметана, положивший начало новой классической чешской музыкальной школе. Интерес представляет и сообщение организатора Харьковской школы для глухих детей (1896) В. Ветухова на II Всероссийском съезде сурдопедагогов (1903) о случае, когда глухонемую девочку выучили играть на рояле. Игра этой девочки, по его словам, была совершенно правильна и настолько, вероятно, развила у нее слух, что она тотчас же замечала допущенные при игре ошибки. Ввиду такого замечательного успеха в развитии слуха у глухонемой В. Ветухов предлагал ввести в училищах глухонемых музыкальные занятия. Из опыта работы советских специальных школ для глухих и слабослышащих известно, что во многих из них существовали и существуют различные музыкально-хоровые коллективы школьников, достигающие значительного исполнительского мастерства. В 30-е годы оркестр школьников Киевской школы глухих с успехом исполнял различные вальсы и марши.

Некоторые произведения в исполнении этого оркестра передавали по местному радио. Свыше пятнадцати лет существует оркестр народных инструментов в Ташкентской школе-интернате для слабослышащих и позднооглохших детей.

В репертуаре оркестра старинные вальсы, песни из кинофильмов, современная музыка. Коллектив музыкально-хоровой самодеятельности существовал в 50—60-х годах в Харьковской школе глухих. Автору этих строк довелось присутствовать на одном из его концертов, который оставил весьма приятное впечатление. Говоря о восприятии и воспроизведении музыки глухими и слабослышащими, необходимо иметь в виду не только слуховой анализатор, деятельность которого у таких школьников в большинстве случаев весьма ограничена, но и вполне сохранный осязательный анализатор, позволяющий в значительной степени компенсировать пробелы слуховой функции.

Глухие и слабослышащие пользуются при восприятии звуковых явлений вибрационной чувствительностью. Дело в том, что вибрационные ощущения сходны с акустическими. Источник распространения звука и вибрации один и тот же. Передача звука и вибрации по своему характеру также однотипна: звуковым волнам всегда сопутствуют вибрационные. Они являются также носителями однотипной информации.

Правда, качественные характеристики у них различны. Слуховые ощущения отличаются более высокими качественными показателями по сравнению с вибрационными ощущениями. Слуховой анализатор позволяет воспринимать значительно более широкий диапазон частот, чем кожный (слуховой — от 16 до 20 ООО колебаний в секунду; кожный — от 16 до 1600 колебаний в секунду).

По данным Т. В. Розановой, различительная чувствительность слуха к частоте колебаний в 20—30 раз выше вибрационной даже в диапазоне наибольшей различительной вибрационной чувствительности (от 100 до 400 гц). Вибрационную чувствительность образно называют «контактным слухом». В жизни нормальных людей она подчинена слуховой и зрительной чувствительности. Лишь в редких случаях слышащие люди используют вибрационные ощущения с познавательной целью (главным образом при обнаружении неисправностей в работе различных машин).

Вибрационные ощущения у людей с нормальным слухом, как правило, попросту заменяются деятельностью слуховой функции, поскольку они имеют одинаковое со слуховыми ощущениями информативное значение. Человеку, обладающему столь высокочувствительным органом, как слух, нет никакой необходимости пользоваться вибрационным ощущением.

Однако при нарушении слухового анализатора для вибрационных ощущений создается положение, способствующее их широкому практическому использованию, что и ведет к их дифференциации и совершенствованию. Сурдопедагоги широко используют вибрационные ощущения в процессе обучения глухих школьников звуковой речи, особенно при постановке голоса и формировании различных речевых звуков. Глухие люди широко пользуются восприятием вибраций при ориентации в окружающей действительности и при познании многих предметов, явлений и действий. Успешно используют они вибрационные ощущения и при восприятии музыкальных произведений. Прикасаясь руками к звучащему музыкальному инструменту или воспринимая вибрации другим путем, глухие испытывают эстетическое наслаждение, «слушая» таким образом музыку.

Слепоглухонемая Э. Келлер воспринимала музыку при помощи пальцев рук, которыми она прикасалась к играющему инструменту или к мембране радиоприемника. О первом концерте, «прослушанном» ею по радио, она писала: «Как велико было мое удивление, когда я открыла, что могла чувствовать не только каждое колебание, но и стремительность ритма, пульсацию и наплыв музыки. Стекание колебаний разных инструментов восхитило меня.

Я могла точно отличить корнет от рокотания барабана, низкий звук виолончели от пения скрипок. Как очаровательно протекала песнь виолончелей над низкими звуками других инструментов! И когда сквозь прибой гармонии поднялись человеческие голоса, я сейчас же узнала их. Я слышала ликующее нарастание хора, все более и более восторженное и круто стремившееся вверх, как пламя, и мое сердце затихло» .

Значительный интерес представляет рассказ слепо - глухой О. И. Скороходовой о том, как она воспринимает музыку и пение с помощью вибрационных ощущений: «Я думаю, что среди зрячих немного найдется таких, которые поверят, что слепоглухой может «слушать» пение и музыку. А между тем слепоглухой очень хорошо ощущает звук голоса и игру на музыкальном инструменте и может получить большое удовольствие. Конечно, «слушает» слепоглухой не ушами, а руками. Мне очень нравится класть руки на рояль или на какой-нибудь инструмент в то время, когда на нем играют. Также я люблю держать руку у горла поющего или говорящего. Нередко я определяю голос того, кого я слушаю».

«Благодаря тому, что я рукой могу ощущать голос, если держу руку у горла говорящего, я часто кладу руку на свое горло в то время, когда говорю с кем-нибудь. Делаю я это потому, что, чувствуя свой голос, я могу им до некоторой степени управлять: говорить ниже или выше, тише или громче, резче или мягче» . «Если нахожусь близко возле рояля, я очень хорошо чувствую звуки не только тогда, когда держу руку на крышке рояля, но даже и тогда, когда снимаю руку с рояля. В этом нет ничего странного: ведь вибрации звука сообщаются всему инструменту, а так как инструмент стоит на полу, то вибрации передаются через пол, и я ногами ощущаю их, особенно если играющий берет сильные аккорды. Однажды я была у своей подруги II. Она села играть на пианино, а я лежала на диване, который стоял рядом с пианино.

Я не заметила, как уснула, но вдруг меня разбудили сильные вибрации звуков. II. играла какую-то вещь, которая состояла из сильных аккордов.

Я лежала на диване, и мне казалось, что внутри дивана находится музыкальный инструмент, похожий на пианино, — так сильно передавались вибрации звуков. Один раз я была в Красном уголке слепых на каком - то докладе. Когда докладчик окончил говорить, духовой оркестр заиграл «Интернационал». Конечно, мне подруга сказала о том, что играют «Интернационал», но я сама настолько хорошо чувствовала вибрации через пол и скамейку, что могла совершенно верно делать движения рукой в такт музыке. Я держала руку подруги и делала движения. Подруга сказала, что я не сделала ни одной ошибки» .

Значительную роль в понимании музыки глухими людьми играет восприятие ритма музыкальной мелодии. О. И. Скороходова - по этому поводу отмечала: «Зимой меня пригласили на концерт в клуб слепых. Концерт был посвящен годовщине Советской Армии. За мной заехал мой знакомый С. А., сопровождала меня М. И. Попав в клуб, я немного растерялась, узнав, что будут выступать артисты-певцы, которых я все равно не услышу. По вскоре все пошло прекрасно! М. П. переводила мне текст песен и романсов, а за другую руку меня держал С. А. и движениями своей руки передавал мне ритм музыки.

Конечно, настоящей мелодии я не представляла, но ритм музыки соответствовал ритму стихов, и уже одно это доставляло мне большое удовольствие. Вероятно, С. А. это понял, потому что, как потом мне сообщила М. Н., у него был торжествующий вид человека, совершившего большое дело и гордящегося им. Конечно, ему было приятно сознавать, что он, как умел, передавал мне то, что я никогда не услышу. На следующий день после концерта я двигалась по своей комнате соответственно тому ритму, который воспринимала через руку». Разумеется, такое восприятие глухими музыки является весьма ограниченным и неполным.

Вместо мелодии они воспринимают лишь бледную схему, состоящую из ритмов и гаммы вибраций. Позднооглохшие при этом, используя следы в свое время воспринятых мелодий, благодаря представлению в какой-то степени заполняют пробелы этой схемы. Они могут видеть музыкальные сны, о чем свидетельствуют многие позднооглохшие. О. И. Скороходова, потерявшая слух в пятилетнем возрасте, музыке во сне посвящает специальное стихотворение:

,

Не мешайте, уйдите, прошу! Пусть во сне я тем звукам внимаю, Что чаруют других наяву, Пусть во сне я их прелесть познаю. Женский голос так дивно звучит — Эту песню как будто я знаю... А рояль — то как струйка журчит, То торжественно, мощно играет. Слышу пенье — и радость растет Теплотой в моем сердце усталом, — Точно мчусь я в чудесный полет, Окрыляясь мечтой небывалой. Льются звуки волна за волной, Все яснее, яснее их слышу; Как легко мне1 Что сталось со мной, Что меня поднимает все выше? Но кончается дивный мой сои. Улетают, как дым, переливы, Затихает чарующий звон, Вдаль уходнт светло и красиво. После музыки будто опять Предо мною безбрежное море: Я могла эту даль созерцать, Я могла любоваться простором. Я на лодке куда-то плыву...

Волны в буйном прибое ликуют. Это —сон, но ведь я наяву О природе, о звуках тоскую. Однако глухие от рождения или потерявшие слух в раннем детстве лишены такой возможности. Они не могут воспользоваться запасами своей памяти. В свете изложенного становится понятным, почему люди, теряющие слух в зрелом возрасте, сохраняют возможность создавать музыкальные произведения (например, Бетховен) н воспринимать музыку. Таким образом, глухие и слабослышащие имеют возможность воспринимать музыку и пение, а следовательно, им вполне доступно музыкальное воспитание и обучение, хотя оно и нуждается в специальных методах, приемах и аппаратуре.

Большое значение в эстетическом воспитании и развитии глухонемых и слабослышащих имеет художественная самодеятельность. Глухие нередко достигают больших успехов в пантомиме и танце, а в отдельных случаях — полного совершенства в хореографии. Некоторые из них изумляют своими успехами и достижениями в этой области.

Вот несколько примеров. Лида Молчанова--глухая с раннего детства — еще в период обучения в Ленинградской школе глухих проявила большие способности к хореографии.

В настоящее время она — балерина Ленинградского театра оперы и балета. Бывший артист этого театра В. Рязанов пишет: «Конечно, Молчановой нелегко танцевать вместе со слышащими балеринами такие шедевры, как «Лебединое озеро», «Жизель», «Бахчисарайский фонтан». Ей приходится мобилизовать всю свою наблюдательность, чувство ритма. Это стоит большого напряжения. Но зритель этого напряжения абсолютно не замечает.

Девушка танцует легко, грациозно». Широко известна в Чехословакии и за рубежом балерина Моби Урбанова, восхищающая зрителей виртуозным исполнением танцев. Но не все знают, что она никогда не слышала музыки. Вся ее жизнь — в танце. Ее движения сливаются с музыкой, хотя звуки этой музыки недоступны ее восприятию.

С. А. Зыков по этому поводу отмечал: «Полноценное мышечное чувство и сохранившееся чувство ритма настолько развиваются, что неслышащие оказываются способными к красивому исполнению. Если кому удавалось видеть хорошее, красивое исполнение танцев коллективом неслышащих людей, тот не мог не поверить е огромную силу их сохранившихся возможностей, побеждающих глухоту». Призвание в танце нашла и Тамара Белослудцева. Хореографией она увлеклась, будучи студенткой машиностроительного техникума. По окончании техникума ее направили на Челябинский тракторный завод, где она принимала активное участие в работе заводского клуба глухих, стала заниматься постановкой балетных спектаклей. Чтобы усовершенствоваться в хореографии, она поступила в культпросветучилище. О своем обучении в училище Тамара рассказывала: «Вначале очень трудно было.

Ведь мы, глухие, танцуем «под тишину». Конечно, я не могла уловить всех тонкостей музыкального ритма, особенно игры на пианино. Были и другие погрешности. Пришлось переучиваться.

А это всегда труднее, чем учиться заново. Педагоги уделяли мне много внимания, во всем помогали. И дело пошло на лад. А вот от уроков музыки пришлось отказаться.

Сначала дирекция возражала, а потом пошла навстречу: учли, что у меня семья, работа, нет слуха». Тамара Белослудцева стала педагогом народных танцев.

Это еще одна вершина, завоеванная человеком, лишенным слуха. Шура Иртегова, обучаясь в школе глухих детей в Перми, очень увлеклась танцами.

Ее незаурядные способности заметили и пригласили для нее опытного педагога. Упорный труд увенчался успехом.

Шура Иртегова стала активной участницей хореографического ансамбля дворца культуры имени Свердлова. Она очень много работает над собой, ведь ей приходится намного труднее, чем остальным участникам ансамбля (среди 25 юношей и девушек она одна глухая).

«Девушка понимает, что нельзя механически подражать руководителю. Чтобы донести до зрителя идею танца, каждое движение ее должно быть красивым, эмоциональным, выразительным. Это требует от исполнителя отлично тренированного тела. Поэтому каждое ее движение подчинено законам ритма, очень гармонично».