Мечтала стать литератором

В журнале № 10 «В едином строю» за 1973 г. было опубликовано сообщение об одной из учениц культпро- светотделения Ленинградского восстановительного центра Людмиле Шишкиной. Училась она вначале в дневной спецшколе, затем, работая на заводе, в вечерней. Мечтала стать литератором, но часто в минуты уныния думала, что это недосягаемо для нее. Девушка гнала прочь непрошенные мысли и с еще большим усердием училась.

«С какой теплотой вспоминаю школу, — пишет Людмила в дневнике. — В Орле Нина Владимировна заставила меня полюбить русский язык. В Обояни Ольга Акимовна по-настоящему научила меня мыслить самостоятельно. Вспоминаю споры с нею, ее любовный лучистый взгляд, ее ласковое «доченька». А думала Люда о многом и прежде всего о жизни.

«Я хочу, вступая в жизнь, полную бурных кипений, остаться чистой. Не хочу, чтобы какое-нибудь пятно подлости, эгоизма, мещанства прилипло ко мне... Хочу идти по дороге жизни смело и независимо... Хватит ли сил? Должно хватить. Я буду черпать их у окружающих меня людей, у своей земли». Автор данной статьи Ю. Соколов отмечает, что он с волнением читал дневник Людмилы Шишкиной, ставший ей самым верным другом. Людмила часто спорит сама с собой, метко характеризует окружающих ее людей, подмечая в них самые, казалось бы, незначительные черты характера.

Ее волнует все происходящее в мире. Она делится мыслями о прочитанных книгах, дает отпор иногда появляющемуся малодушию. «Увлеклась гимнастикой. Хожу в секцию.

Как трудно мне все это дается. После тренировки едва двигаюсь. Но зато как увлекательно и интересно!» У нее второй спортивный разряд.

Учится Люда очень хорошо, она — член бюро ВЛКСМ своего отделения. И, конечно, ее неразлучный спутник, по-прежнему, — книга. Однажды она записала: «Для меня хорошая книга — великий источник силы и веры во все хорошее». Люда всеми силами тянется к этому хорошему и не дает развиться в себе чувству отчуждения и одиночества, порой порождаемому глухотой.

«Читаю о музыке, о самом вечном из всех видов искусств, о Шостаковиче, его «Тринадцатой симфонии». И становится до боли тоскливо и страшно. Страшно ощущать себя отделенной от жизни какой-то прозрачной, но звуконепроницаемой завесой.

Хочется разорвать ее, чтобы звуки широким потоком хлынули на меня, чтобы все мое существо наполнили они, чтобы плачем отозвалась душа на плач Сольвейг... »