Когда П. Г1. Соколов-Скаля показал рисунки Ю. Масютина в Академии художеств СССР, было решено допустить его вольнослушателем в среднюю художественную школу при Московском государственном художественном институте имени В. И. Сурикова. Затем, видя редкое дарование ученика, его трудолюбие и хорошую успеваемость, сочли возможным принять его вольнослушателем непосредственно в институт. Теперь он учился днем в институте, а вечером в школе для детей с расстройствами слуха и речи. Все это обеспечило большой успех молодому художнику. Оценивая рисунки юного Масютина, П. II. Соколов-Скаля отмечал: «В маленьких рисунках Юры Масютина мы видим поразительно правильную конструкцию, очень большую анатомическую точность и яркие характеристики. Его работы отличает умелый отбор типичного. Даже в самом намеке наброска вы зачастую уже видите биографию человека, позирующего молодому художнику» .

Академик указывал, что «если в области музыки бывает абсолютный слух, то, знакомясь с рисунками Юры, мы видим в нем человека, одаренного абсолютным, если можно так сказать, художественным зрением. В его рисунках карандашом природа изображена однотонно, но тем не менее вы как бы чувствуете разницу цвета предметов, характеристику их материала, освещение». Ю. Масютин с увлечением работает над портретными рисунками. У него гармонически сочетаются точная анатомия с глубокой психологической характеристикой.

Особенно привлекают художника человеческие глаза. «Я не знаю ни одного архива художника,— писал П. П. Соколов-Скаля,— в котором я видел бы такое количество отлично нарисованных глаз в самых трудных, в самых разнообразных ракурсах». Работы Юрия Масютина неоднократно экспонировались на различных выставках в СССР и за рубежом.

Они всегда пользуются большим успехом у зрителей. Различные журналы («Огонек», «Жизнь глухих», «В едином строю» и т. д.) неоднократно посвящали свои страницы творчеству талантливого глухого художника. Характеризуя творчество Ю. Масютина, корреспондент журнала «Огонек» отмечала: «В портретах Масютина прежде всего привлекают внимание глаза, выразительные, живые, передающие целую гамму чувств. Среди многочисленных работ Масютина в этом жанре - немало подлинных удач, когда, помимо внешнего сходства, он с большой выразительностью создает психологический образ. Таковы портреты народной артистки СССР В. Барсовой, народного артиста республики Б. Андреева и заслуженной артистки РСФСР Л. Сухаревской.

Вульгарно-материалистическое направление в трактовке проблемы компенсации В основе вульгарно-материалистического направления лежит биологическая, наивно-механистическая трактовка механизма компенсации. В соответствии с этим направлением компенсация осуществляется за счет перераспределения ресурсов энергии сохранных органов чувств, то есть только за счет первой сигнальной системы. Представители этой теории исходят из того, что мозг — это резервуар нервной энергии.

При нарушении какого-либо анализатора энергия не исчезает, а перераспределяется среди сохранных анализаторов. Таким образом, утверждают они, при нарушении одного анализатора другие не страдают, а, наоборот, выигрывают в количестве нервной энергии, т. е. автоматически осуществляется компенсация бездействующего анализатора.

Такая теория перераспределения нервной энергии несостоятельна. Не раскрывая механизма компенсации, она не может привести к положительным практическим результатам. Широко распространена была и теория «викариата» (замены) органов чувств у людей, имеющих физические недостатки, связанные с нарушением определенных анализаторов (глухота, слепота, сленоглухота и т. д.). Представители этой теории исходили из того, что при нарушении какого-либо анализатора его функции автоматически начинают выполнять сохранные анализаторы. Аристотель отмечал, что из анализаторов только осязание имеет преимущественно биологические свойства. «Животное не может существовать без осязания, — писал он. — Остальные ощущения существуют ради благосостояния и свойственны уже не любому виду животных, но определенным животным, так они необходимо присущи животным, пользующимся движением» .

Он полагал, что «животное обладает другими чувствами не ради жизни, но ради благополучия».

Л. С. Выготский решительно выступал против теории «перераспределения энергии», «мудрости природы», которая утверждает, что, лишая человека одного какого - нибудь органа чувств, глаза или уха, природа якобы наделяет его, как бы возмещая основной дефект, большей восприимчивостью других органов. В основе чувства осязания у слепых или зрения у глухонемых «лежит только то верное наблюдение, что при выпадении одного какого-нибудь органа восприятия, другие как бы заступают его место и начинают исполнять такие функции, которые пе исполняются ими обычно у нормального человека. ...Исключительная сила осязания у слепых и зрения у глухих вполне объясняется из особенных условий опыта, в которые здесь бывают поставлены эти органы. Иными словами, причины этому не конституциональные и органические, заключающиеся в особенном каком-либо утончении строения органа или его нервных путей, а функциональные, сводящиеся к длительному использованию данного органа в иных целях,, чем это бывает у нормальных».

Выступая на II съезде СПОН (1924 г.) с программным докладом о принципах воспитания аномальных детей, Л. С. Выготский отмечал: «Надо сказать, что в научной литературе и в общественном мнении очень твердо укоренилось ложное представление, что существует некоторая биологическая компенсация дефекта. Полагают, будто бы природа, лишая нас одного из чувств, как бы вознаграждает нас необычайным развитием остальных чувств, что слепые осязают необычайно остро, что глухие отличаются необычайной силой зрения. В зависимости от этого ложного убеждения задачи педагогики формулируются, как задачи развития оставшихся чувств, как задачи медицинско-лечебного характера. Слепота и глухота при этом понимались узко органически, и педагогика подходила к этим вопросам также с точки зрения биологической компенсации...

Иначе говоря, вопрос о дефектах ставился всегда грубо физически» . Этим и объяснялось то, что специальная педагогика по своей, сущности являлась «лечебной педагогикой» или «лекарственной педагогикой». Она замыкалась в узких рамках дефекта, пытаясь из него вывести все особенности психики аномального ребенка. В этом и состояла ее принципиальная ошибка, ибо психика слепого или глухого «возникает не первично из самого физического дефекта, но возникает вторично пз всех социальных последствий, которые вызывает этот физиологический дефект».